«Потому что ребенок — тоже человек»

 (Вечерняя Казань, 08.06.2010)

Автор — Марина Юдкевич

Скоро в Татарстане будет кому отвечать на детские вопросы. В республике появится уполномоченный по правам ребенка: такая госдолжность возникнет после того, как в среду Госсовет РТ примет соответствующее дополнение в закон «Об уполномоченном по правам человека в РТ». «Детский уполномоченный» будет не по-детски встроен в вертикаль власти: право назначать его предоставляется президенту Татарстана. Наталья Лефанина, председатель правления Региональной общественной организации РТ «Ата йорты — Отчий дом»высказывает опасение, что уполномоченный по правам ребенка будет если и не политиком, то новым звеном нарастающей чиновничьей номенклатуры

Детские вопросы, как известно, самые трудные. Уполномоченный по правам человека в РТ Рашит Вагизов вспоминает, что уже лет десять практически в каждом своем ежегодном докладе «О соблюдении прав и свобод человека и гражданина» указывал на необходимость учреждения поста уполномоченного по правам ребенка. «Потому что дети, — объясняет он, — особая категория людей, и притом наиболее незащищенная».

За эти годы «детские уполномоченные» появились в двух десятках регионов России. Но в Татарстане за дело взялись лишь после того, как это рекомендовал сделать указ Дмитрия Медведева, и с таким призывом обратился Павел Астахов — уполномоченный по правам ребенка при президенте России и «телезвезда». Согласно татарстанскому законопроекту, «детский уполномоченный» будет замом «взрослого». Сам Рашит Вагизов является сторонником идеи независимости будущего «детского» коллеги, но все же выражает умеренный оптимизм в ожидании грядущего подкрепления:

— До сих пор мы занимались и правами детей, в каждом ежегодном докладе есть такой раздел, плюс специальные доклады, например о соблюдении прав детей в образовательных учреждениях… Появление «детского уполномоченного» будет плюс, если в придачу дадут кадры: генерал не может выиграть войну без солдат! А если кадров не прибавится, то может выйти так: отрапортуем в Москву, что уполномоченный есть, а на деле…

Председатель профильного комитета Госсовета РТ по законодательству Шакир Ягудин объясняет, почему «детский уполномоченный» будет всего лишь замом уполномоченного по правам человека в РТ, исчерпывающе: «Потому что ребенок — тоже человек!». А поскольку «взрослый» уполномоченный в Татарстане вправе принимать обращения граждан, проводить проверки и даже обращаться в республиканский парламент с законодательными инициативами (последним правом обладают, к слову, не все региональные омбудсмены), то он вполне сможет поделиться полномочиями с «детским» коллегой.

Правда, судя по статистике аппарата татарстанского уполномоченного по правам человека, до сих пор не отмечалось сколь-нибудь массового обращения к омбудсмену по проблемам, связанным с правами детей. Доля таких обращений стабильно составляет 1,5 — 1,7 процента от общего числа прибегающих к помощи этой инстанции; так, за весь 2009 год их зафиксировано лишь 15. Чаще всего жалуются на несоблюдение жилищных прав детей. В частности, на выселение детей вместе с бывшими супругами вследствие развода как «бывших членов семьи» собственника квартиры, а также на непредоставление государством жилья детям-сиротам.

Но, по мнению экспертов-практиков, помощь уполномоченного по правам ребенка, если он будет активно действующей фигурой, будет востребована куда больше. Причем далеко не только в жилищной сфере.

— Такая фигура, безусловно, необходима, когда имеет место жестокое обращение с детьми, насилие, а подчас и в ситуации бракоразводного процесса, — считает Татьяна Баширова, создатель и директор Центра психолого-педагогической реабилитации и коррекции «Росток» (центр работает, в частности, с детьми — жертвами насилия, занимается и семейной психотерапией).

Манипуляция детьми при разводе (чаще всего с целью давления на бывшего супруга) — один из актуальных моментов современной проблематики в сфере прав ребенка, считает Татьяна Баширова. Причем вопрос, с кем оставаться ребенку после развода, нередко решается судом в зависимости от степени влиятельности того или иного родителя. Так, недавно райсуд в Казани, «разводя» родителей (мать — успешный преподаватель вуза, непосредственно занимавшаяся в семье воспитанием детей; отец — «власть имущий»), поделил их детей, отдав 10-летнюю дочь влиятельному отцу.

— Девочка написала, что хочет жить с отцом, — рассказывает г-жа Баширова, — но специалисту понятно, что стоит за подобным заявлением в подобной ситуации: детское желание не иметь ни в чем отказа… В законе написано, что желание ребенка, достигшего 10-летнего возраста, судом «может учитываться», но это же не значит, что суд обязан исходить исключительно из этого сиюминутного желания — на то он и суд, чтобы рассудить, что для ребенка действительно лучше. Детей делить нельзя, это для них психологическая травма на всю жизнь! Вот если бы это суду разъяснил официальный уполномоченный по правам ребенка… Но уполномоченного нет, и суд разделил детей.

Конечно, успех миссии уполномоченного по правам ребенка в значительной степени зависит от того, кто будет назначен на этот пост. По мнению Башировой, это должен быть юрист либо психолог и уж, безусловно, с опытом работы в этой сфере. «В любом случае, это должен быть не политик, — уточняет она, — ведь у политиков мотивация специфическая…».

Другой практик — Наталья Лефанина, председатель правления Региональной общественной организации РТ «Ата йорты — Отчий дом» (работает с приемными семьями, усыновителями, выпускниками детдомов…), как раз высказывает опасение, что уполномоченный по правам ребенка будет если и не политиком, то новым звеном нарастающей чиновничьей номенклатуры.

«Это будет фрагмент «модной» ювенальной юстиции, от которой в том виде, в каком она у нас внедряется, пользы нет, — убеждена Наталья Лефанина, — потому что она, как правило, исходит из необходимости защищать права ребенка отдельно от прав семьи, т.е. не учитывает, что главное право ребенка — право жить в семье». Она тоже приводит свежий пример из своей практики. В лениногорской приемной семье сын-подросток, заработав небольшие деньги, счел себя взрослым и… пропил с приятелями все заработанное. Приемный отец отругал его, строго запретив делать подобное впредь. Тогда мальчик пришел в отдел опеки и заявил, что не хочет жить в этой семье, поскольку там ущемляют его свободу…

— Трудно поверить, но орган опеки принял его сторону, а не позицию семьи, которая заботилась о физическом и нравственном здоровье ребенка, — рассказывает Лефанина. — И если бы наша организация не вмешалась, мальчика изъяли бы из этой семьи. Возможно, в детдом и не вернули бы, а нашли бы другую приемную семью, но с каким опытом он в итоге вышел бы в самостоятельную жизнь? Уж никак не с опытом социальной адаптации — разве что с привычкой манипулировать людьми.

«Время от времени поднимается волна негодования по поводу очередного случая жестокого обращения с «бывшими нашими» детьми в семьях зарубежных усыновителей. Думаете, в нашей стране меньше семейного насилия? — спрашивает Наталья Лефанина и сама отвечает: — Намного больше, просто сообщать об этом невыгодно!» А в случаях, когда защита ребенку и семье действительно необходима, госмеханизм защиты нередко демонстрирует свою несостоятельность.

Так, «Ата йорты — Отчий дом» курирует бывшую выпускницу казанского детдома. Она успешно социализировалась, имеет работу, вышла замуж, родила ребенка и ухаживает за ним… Потом семейная жизнь разладилась, но муж-милиционер, не желая развода, обещает: суд точно отберет ребенка у матери. «Он для государства — хороший, потому что при погонах», — объясняет Наталья Лефанина. И учитывая пример, приведенный директором «Ростка», можно прогнозировать, что суд и в этом случае может исходить вовсе не из того, кто из родителей на самом деле действует в интересах ребенка…

Другая история: отец семьи, в которой трое детей, умер после продолжительной болезни… «Как психолог, знаю, что не все могут самостоятельно справиться с такой ситуацией, — говорит Лефанина, — бывает даже, женщина начинает пить… Но если органу здравоохранения известно, что человек долго и тяжело болеет, почему бы не передать органу соцзащиты, чтобы прислали в семью психолога? Почему бы не сообщить органу образования, что детям в такой семье нужно уделить хоть чуть-чуть больше внимания? Но нет, такой защитой семьи ведомства не занимаются. А дождутся, когда семья окончательно рухнет, и придут забирать детей».